Максим Горький
Несвоевременные мысли
Заметки о революции и культуре 1917–1918 гг.
|
| Максим Горький |
Антибольшевистский манифест «Несвоевременные мысли» - книга необычайно актуальная, во многом провидческая. Ее значение в восстановлении исторической правды о прошлом, помогающей понять трагизм гражданской войны, её роль в литературной работе и жизни самого Горького не может быть переоценена. «Несвоевременные мысли» М. Горького - живой документ трагического периода русской истории. Название книги - влияние философии Ницше. Немецкий философ уверял, что все своевременное - мелко и жалко. Настоящий мыслитель должен устремлять своё творчество в будущее - это ремесло философа. Главные темы статей: политика, революция, необходимость строить новое общество, бедность. Герои очерков:, интеллигенция, коммунисты, народные массы. Пролетарский писатель один из первых заметил утопизм программы В.И. Ленина и большевиков. Социалистическая революция еще более заострила выступления Горького. Закрытие ряда газет, самосуды толпы вызвали у него чувство глубокого возмущения. Противопоставление звероподобного крестьянина культурному промышленному рабочему — главное на страницах публицистических статей Горького. Позднее, в 20-30-е годы М. Горький в своей публицистике постоянно описывал успехи в строительстве новой жизни, позитивные преобразования в народном хозяйстве.
XVI
Стоит на берегу Фонтанки небольшая кучка обывателей И, глядя вдаль, на мост, запруженный черной толпою, рассуждает спокойно, равнодушно:
– Воров топят.
– Много поймали?
– Говорят – трех.
– Одного, молоденького, забили.
– До смерти?
– А то как же?
– Их обязательно надо до смерти бить, а то – житья не будет от них…
Солидный, седой человек, краснолицый и чем-то похожий на мясника, уверенно говорит:
– Теперь – суда нет, значит, должны мы сами себя судить…
Какой-то остроглазый, потертый человечек спрашивает:
– А не очень ли просто это, – если сами себя?
Седой отвечает лениво и не взглянув на него:
– Проще – лучше. Скорей, главное.
– Чу, воет!
Толпа замолчала, вслушиваясь. Издали, с реки, доносится дикий, тоскливый крик.
Уничтожив именем пролетариата старые суды, г.г. народные комиссары этим самым укрепили в сознании «улицы» ее право на «самосуд», – звериное право. И раньше, до революции, наша улица любила бить, предаваясь этому мерзкому «спорту» с наслаждением. Нигде человека не бьют так часто, с таким усердием и радостью, как у нас, на Руси. «Дать в морду», «под душу», «под микитки», «под девятое ребро», «намылить шею», «накостылять затылок», «пустить из носу юшку» – все это наши русские милые забавы. Этим – хвастаются. Люди слишком привыкли к тому, что их «с измала походя бьют», – бьют родители, хозяева, била полиция.
И вот теперь этим людям, воспитанным истязаниями, как бы дано право свободно истязать друг друга. Они пользуются своим «правом» с явным сладострастием, с невероятной жестокостью. Уличные «самосуды» стали ежедневным «бытовым явлением», и надо помнить, что каждый из них все более и более расширяет, углубляет тупую, болезненную жестокость толпы.
Рабочий Костин пытался защитить избиваемых, – его тоже убили. Нет сомнения, что изобьют всякого, кто решится протестовать против «самосуда» улицы.
Нужно ли говорить о том, что «самосуды» никого не устрашают, что уличные грабежи и воровство становятся все нахальнее?
Но самое страшное и подлое в том, что растет жестокость улицы, и вина за это будет возложена на голову рабочего класса: ведь, неизбежно скажут, что «правительство рабочих распустило звериные инстинкты темной уличной массы». Никто не упомянет о том, как страшно болит сердце честного и сознательного рабочего от всех этих «самосудов», от всего хаоса расхлябавшейся жизни.
Я не знаю, что можно предпринять для борьбы с отвратительным явлением уличных кровавых расправ, но народные комиссары должны немедля предпринять что-то очень решительное. Ведь не могут же они не сознавать, что ответственность за кровь, проливаемую озверевшей улицей, падает и на них, и на класс, интересы которого они пытаются осуществить. Эта кровь грязнит знамена пролетариата, она пачкает его честь, убивает его социальный идеализм.
Больше, чем кто-либо, рабочий понимает, что воровство, грабеж, корыстное убийство – все это глубокие язвы социального строя, он понимает, что люди не родятся убийцами и ворами, а – делаются ими. И, – как это само собой разумеется, – сознательный рабочий должен с особенной силой бороться против «самосуда» улицы над людьми, которых нужда гонит к преступлению против «священного института собственности».
Векторная теория социальной революции.
Новая книга о причинах, движущих силах, целях и задачах революции, как общественного явления, перемещающего государство в направлении прогрессивных политических идей: демократии, либерализма и равноправия.
Комментариев нет:
Отправить комментарий